СТЕБАЛОВ, не вставая, посмотрел вдоль улицы и увидел впереди бегущего адъютанта, сопровождаемого маленькими серо-белыми фонтанчиками от разрывных пуль немецкого пулеметчика. «Только бы успел! Где стрелки?
Почему не заняли оборону на склоне? Ведь ещё вечером подошли гвардейцы 4-й ГСД», – подумал комполка.
Как только немец перевел огонь на пехотное подразделение красноармейцев, атакующих склон, СТЕБАЛОВ вскочил и в сопровождении автоматчиков побежал к своему штабу. Лавируя между сараями и домами, огородами и садами, припадая к земле, уклоняясь от осколков вражеских мин и снарядов, СТЕБАЛОВ добрался к дому, где раньше был расположен штаб полка.
От прежнего дома остались две стены. Посередине дымилась воронка с горящими бревнами и тлеющими останками вещей. Тел убитых людей не было видно. «Наверно, местные жители успели до боя спрятаться в соседнем погребе, а связисты и начштаба перебрались в другое помещение или блиндаж. Но куда?» – подумал СТЕБАЛОВ.
Спрятавшись за уцелевший сарай, он посмотрел в бинокль в снежную пелену и насчитал более двух десятков идущих с северо-восточной стороны немецких бронемашин и танков. Одно орудие было перевернуто, вокруг лежали убитые артиллеристы. Несколько сорокопяток вели огонь прямой наводкой. «Молодцы соседи! – подумал СТЕБАЛОВ. – Успели закрепиться». На рубеже, у окраины хутора вели огонь из противотанковых ружей несколько огневых точек бойцов пехотных полков. «Откуда у немца такая сила, да ещё из нашего тыла? Неужели прошли ночью? Или проморгали разведчики?» – размышлял СТЕБАЛОВ.
В разгаре боя СТЕБАЛОВ и не заметил, как внезапно налетели стервятники «Юнкерсы». Упав, он ощущал всем телом, как вздрагивает земля и с каждым разом хотелось вжаться, врасти в неё, остаться незамеченным для немецких летчиков. Бомбежка не прекращалась в течение часа. Одни стервятники уходили, другие заходили следом. Короткими перебежками комполка артиллеристов пытался добежать до штаба соседнего стрелкового полка. При очередной перебежке, за небольшим куренем, что-то глухо упало и свалило комполка с ног. Потом настала зловещая тишина.
СТЕБАЛОВ с трудом встал, земля кружилась и уходила из-под ног, он потряс головой, но кошмарный навязчивый звон никак не хотел покидать голову. Все тело ныло, словно его побили палками. Оглядевшись вокруг, он увидел, что часть построек превратились в руины. Рядом с ними валялись разбросанные жерди заборов. Два автоматчика лежали убитыми. За хутором виднелась степь, разрытая воронками от бомб, мин и снарядов. Одно орудие полка разбито прямым попаданием, другое ,перекошенное, стояло на краю воронки. Тела погибших стрелков и артиллеристов разбросаны вокруг орудий и окопов. Видимо, бой продолжался и при бомбежке. На поле стояли пять вражеских машин, из трех валил черный дым. Со стороны косогора доносилась глухая перестрелка. Под ногами задрожала промерзлая земля, в отдалении улицы с северной стороны в дыму пожаров показался серо-белый силуэт немецкого среднего танка.
СТЕБАЛОВ никак не мог прийти в себя от недавней бомбежки, в голове продолжало звенеть и ощутимыми толчками пульсировала кровь, которая вытекала из носа и правого уха. Контуженный, в изорванном грязном полушубке, покачиваясь, он еле держался на ногах. Легкий январский ветерок обдувал его рано поседевшую голову. Словно завороженный, он продолжал стоять и смотреть на приближающегося вражеского монстра. Из пушки танка вырвался клуб дыма. Вдруг рядом, за его спиной, раздался взрыв, от которого его подбросило и больно ударило о землю. Сколько пролежал без сознания, он не помнил.
Когда его нашли артиллеристы, уже смеркалось. Бой шел на окраинах хутора. Приподняв голову, СТЕБАЛОВ увидел впереди, метрах в 100, средний немецкий танк Т- III, с открытым люком на башне, из которого валил едкий дым. Моторная часть танка тоже горела. Несколько санитаров в спешном порядке собирали по улицам хутора раненных и убитых. В течение дня враг дважды предпринимал атаку по взятию хутора, но каждый раз, теряя танки и бронетранспортеры, откатывался. К вечеру артполк с несколькими орудиями и остатками стрелковых подразделений оказались в полном окружении. В ночь противник возобновил атаку, два вражеских танка прошли по крайним улицам хутора и замерли там навечно, подбитые противотанковыми гранатами. Когда СТЕБАЛОВ пришел в себя, было уже совсем темно, голова гудела, все тело болело и трясло мелким зудом. «Не хватало, ещё простудится», – подумал комполка. СТЕБАЛОВ дал команду отойти на южную окраину хутора, где можно было незаметно пройти балками и выйти в юго-восточном направлении. Он собрал всех оставшихся командиров подразделений и понял, что несколько офицеров полка уже никогда не вернутся с прежних огневых позиций.
Удалось связаться со штабом дивизии, поступила команда-разрешение на выход из окружения. Сколько бойцов и младших командиров было убито, кто попал в плен, сколько пропало – сведения были расплывчатыми. Судя по донесениям командиров подразделений было меньше половины артиллерийского полка и половина соседнего стрелкового полка, оставалось несколько орудий с небольшим количеством снарядов и чудом сохранившиеся несколько лошадей, спрятанных ездовыми в бывшем колхозном коровнике.
Согласно донесений, на 10 января артполк потерял: 300 человек личного состава, из них 46 среднего и 103 младшего командного состава, четырнадцать 76-мм орудий, 152 единицы конского состава. Но получить приказ – одно, а выйти из окружения, да ещё и вывести орудия – совсем другое. В эту же ночь артполк, в сопровождении остатков частей пехотных полков 258-й и 315-й стрелковых дивизий, уходил в южном направлении низовья ближней балки с ротой автоматчиков, если это можно было назвать ротой.
С рассветом колонна отступающих, пополнившаяся бойцами 4-й гвардейской дивизии, достигла верховьев большой пологой балки. Не успели первые подразделения выйти наверх, как их встретили массированным огнем немецкие пулеметчики и минометчики, расположившиеся в засаде. Следом с трех сторон колонну атаковали немецкие танки и бронетранспортёры с высыпавшейся пехотой.
Началась паника: кто-то бросался из стороны в сторону и попадал под перекрестный огонь, кто-то просто падал в снег, зарываясь от этого ужаса. Подводы неслись наперерез орудиям, чтобы скрыться в балке, и перегораживали зону видимости артиллеристам.
В таком положении артиллеристам невозможно было развернуть орудия, занять надлежащую оборону, чем и воспользовались немецкие танкисты, давя всё на своём пути. Слышались отдельные команды разных командиров, но общую команду дать никто не мог, все подразделения перемешались. Часть командиров погибла в первые же минуты боя, и их бойцы рассыпались, кружили и метались по балке в поисках укрытий. Лошади, испуганные взрывами, кидались в разные стороны, перегораживая своими повозками дорогу другим повозкам, пешим бойцам и орудиям. Несколько вражеских танков уже утюжили тыловые и санитарные обозы с ранеными и медиками в отрогах балки.
Три бронетранспортера замкнули кольцо окруженных, когда первое орудие лейтенанта ИСРАПИЛОВА произвело прицельный выстрел, подбив вражеский танк. Опомнившиеся бойцы стали занимать оборону и вести прицельный огонь. В верховье балки шли рукопашные бои, но время было потеряно. Немец шел нагло в три шеренги, балку окружили более тридцати танков. СТЕБАЛОВ приказал все орудия установить на прямую наводку на танкоопасных направлениях. У каждого орудия отсутствовал полный расчет артиллеристов, убитых и раненых товарищей заменяли офицеры, минометчики или бойцы из стрелковых подразделений.
Три танка шло на орудие, где вместо наводчика сидел СТЕБАЛОВ. «Подкалиберный, огонь! Снаряд, огонь!», – только и слышались команды комполка. Первым погиб старший лейтенант ИВАННИКОВ. Это его орудие выстрелило вторым и подбило головной танк, второй они подожгли в 100 метрах и погибли от снаряда третьего.
Следом погиб расчет младшего лейтенанта УРЗАЕВА – от прямого попадания вражеского снаряда. Гибель остальных расчетов комполка уже не видел. Снаряды для 76-мм орудий кончились. Немецкие танки с пехотой обошли с двух сторон позицию его орудия, и им пришлось отбиваться стрелковым оружием и оставшимися гранатами. Хорошо, что рядом с орудием занял оборону стрелковый взвод лейтенанта СЕРЁГИНА, двадцатилетнего сибиряка, они и помогли отстоять орудие. Хотя сам СЕРЁГИН был смертельно ранен и умер от потери крови. Старшина КИРСАНОВ погиб от вражеской пули, когда один, оставшись у огневой позиции, рубил фашистов саперной лопаткой, не подпуская их к орудию. Командир роты ЗАМАЙЛОВ погиб под танком. Их окружили в низине, где он вел бой прямой наводкой. Когда кончились снаряды и их осталось пять человек, все 18-19-летние стрелки и артиллеристы, он не захотел губить жизнь молодых ещё ребят и сам пополз к надвигающемуся фашистскому монстру, подорвав его и себя. Но все же они победили, сохранив жизни другим и сохранив не подбитые орудия ценой больших потерь своих товарищей.
Половина орудий, все лошади были потеряны, санитарный обоз разбит и раздавлен. Но и фашист потерял немало убитыми и ранеными. Наши потери были видны по усеянным трупами склонам балки, где было больше тел бойцов и командиров Красной Армии, чем фашистов. В низовьях балки – десятки раздавленных людей, подвод, лошадей и лишь два немецких броневика. Прикрывающее отход колонны подразделение так и не вернулись – очевидно, они отступили в сторону хутора или погибли.
Это уже в мирные 1980-е годы стало известно, что артиллеристы и разведчики, сложив своих убитых товарищей в штольне местной шахты, дали последний бой на восточной окраине хутора, где их тела потом захоронили местные жители. А останки погибших воинов, оставленных в штольне, нашли подростки, когда после весенних оползней открылся вход в старую шахту.
СТЕБАЛОВ присел на разбитое орудие и приказал начальнику штаба Денисову уточнить потери и связаться со штабом дивизии. Этот шестичасовой бой немцу обошелся немалыми потерями. Всего на поле боя, в изголовье балки, немцы оставили три подбитых бронетранспортёра, восемь танков и около пехотного батальона солдат и офицеров. Противник отошел, но недалеко, – ветер доносил гул прогреваемых танковых моторов и немецкую речь. Они готовились к очередной атаке…
В. ГРАДОБОЕВ
Продолжение следует…
