В сентябре 1985 года выпускник красноярского Института искусств стал солистом красноярского театра Оперы и балета. Никто тогда еще не знал, что он станет легендой. А сам Дмитрий — какой непростой путь ему придется пройти.
В Красноярском театре оперы и балета Хворостовский работал около 5 лет — с 1985 по 1990 год, и все эти годы я была его партнершей по сцене.
Первым нашим совместным выступлением стала опера Юлия Мейтуса «Молодая гвардия», где Хворостовский исполнял роль Ивана Земнухова, а я играла Любовь Шевцову. Потом мы вместе выходили на сцену в главных партиях главных оперных спектаклей мирового репертуара.
— Дима принимал участие в спектаклях еще будучи студентом, и после окончания в 1985 году пришел в театр уже на постоянную работу Он умел даже больше, чем уже сформировавшийся профессионал, был одарен не только голосом, но и желанием петь. Спектакли театра Дима слушал за кулисами, смотрел, кто как дышит, кто как готовится к выходу на сцену. Учился у всех как надо и как не надо. Сказать, что все обрадовались и приняли его, не могу. Театр — сложная структура, здесь каждый за себя,но он знал себе цену. Это очень важно, чтобы существовать в творческом коллективе. Некоторые про Диму думали, молодой, а пальцы веером, — ничего подобного. Он утверждался в работе, пел такие партии, которые многие не могут спеть и за всю свою жизнь. А он даже не играл, а проживал свои роли, хотя опера — искусство достаточно условное. Всегда говорю, что он поцелован Боженькой.
Кстати, по сравнению с другими театрами, где я работала, наш — просто детский сад, ясельная группа. Серьезных подковерных интриг у нас все же не было, чтобы кто-то кого-то подсидел, на кого-то настучал — нет. Наверное, потому, что театр молодой, все приехали после окончания консерваторий нашей тогда большой страны, все были в равных условиях, каждый утверждался как мог. Хотя акул хватало.
Я просто по фактуре ему подошла, сначала мы были просто как партнеры по сцене, потом сложились человеческие отношения. Мы встречались, делились впечатлениями, вместе ездили за город, ходили на яхте по Красноярскому морю, — два или три лета, Дима уже не работал в нашем театре, приезжал в гости.
— Он всегда поддерживал молодых ,моих ребят приглашал. Трижды они участвовали в его концертах. Я сама только однажды попросилась к нему на репетицию со студентами. Он разрешил и после этого сам пригласил спеть с ним на одной сцене.
Дмитрий не очень любил делать подарки. Его единственный подарок — античная вазочка, которую он привез, кажется, из Греции. Самый главный его подарок, когда он на встрече с главой Красноярска, тогда был Петр Иванович Пимашков, сказал про нашу семью: «У вас народные артисты живут в квартире размером чуть больше лифта, давайте им поможем». Он мог и промолчать, но он не промолчал, и город забрал у нас нашу маленькую квартиру и взамен мы получили другую. И еще он приехал и спел у меня на бенефисе — это вообще бесценный подарок!
Думаю, многие ждали, что он обязан что-то кому-то дарить. А он не обязан. Он сделал очень много: прославил наш город, русскую музыку, культуру. И дал много благотворительных концертов, в том числе и в Красноярске несколько — только в поддержку института, который строился много лет. И как-то рассказывал, что у него за границей были такие моменты, когда с деньгами было туго.
Студенты рассказывали о тяжелом характере педагога Екатерины Иофель , и о нежелании с ней заниматься.
— В этом есть какая-то доля правды. Но он ее всегда поддерживал. Она всегда его ждала, и он всегда сам звонил и приходил. Поздравлял ее из Лондона с днем рождения. Это два очень сильных человека, две личности. Педагоги разные, я училась в Ленинградской консерватории, нас холили и лелеяли, мы были хрустальными розами, с которыми обращались очень бережно. Вокалист очень сильно зависит от настроения.
Она была жестким человеком, если ее проверку на выносливость пройдешь, все будет хорошо. Но я бы не хотела об этом говорить, ее уже нет с нами. Своей силой воли она сформировала кафедру, это ее заслуга.
Когда ему надо было ехать на конкурс за границу, нужно было жениться, иначе не выпускали — так было в советское время.
Потом мы общались со Светой, были у них на свадьбе, в его квартире в гостинице «Октябрьская». Гостей было мало, квартира маленькая. Все было хорошо, Света молодец, хорошая хозяйка. Правда, робкая. Дима рассказывал, что заставляет ее учить английский язык, а она стесняется говорить, хотя много уже понимает. А что там между ними произошло потом — не знаю. Мы хотя и дружили, но такими подробностями он не делился. Когда хоронили Диму, я не попала на кладбище, была в этот момент на телевидении и меня как раз спросили, почему он ушел от первой жены? А почему он должен перед нами отчитываться? Личная жизнь — это личная жизнь. Он человек и ничто человеческое ему не чуждо.
— Его главное наследство — его музыка. Он был фанатом русской музыки, он ее продвигал. И патриотом был настоящим! Кто из уехавших туда пел патриотические и военные песни? Да еще как пел!
-Наше общение не прекратилось до его последних дней.Все, что было спето Димой в красноярском театре — все со мной. Помню, где-то на гастролях заболела ангиной, температура под 40, но я же понимала, что если я не выйду на сцену, то и он не выйдет, потому что по фактуре ему подхожу только я. И я, ничего не говоря, отработала спектакль. В спектакле Онегин только в Заключительной сцене берёт Татьяну за руку. Он допел свою партию и шепчет: «Ларочка, какая ты горячая». А я не могла его подвести. Как он мог меня забыть? Никак! Да, бывает — человек обретает славу и забывает тех, с кем общался. Дима таким не был. Мы встречались, переписывались по смс, электронке. До последнего, пока он еще мог. Когда была с театром в Великобритании на гастролях, Дима звонил и спрашивал, как я там. Однажды встретились на гастролях в Москве, я выхожу из машины, слякоть, дождь, он меня подхватил на руки и донёс до гостиницы !
— Думаю, те задачи, которые он поставил перед собой, не позволили бы ему остаться в Красноярске. Как бы он мог достичь того, что он достиг? А тут так сложилось, что вышел на орбиту. Он все время учился, совершенствовался. И с каждым приездом было заметно, как он набирает высоту. И это так и нужно, но не все могут и хотят! Кто-то бережет свой голос. Кто-то болезненно воспринимает советы других. А он, даже когда уже болел, пел прекрасно! На «Травиате» музыканты оркестра в финале засыпали всю сцену белыми розами. Он наклонился их поднимать и уже не сдерживал эмоции. Аня Нетребко стояла рядом и плакала.
Он вышел на мировую сцену не только для престижа, он любил музыку, это его образ жизни. Но Красноярск он не забыл, очень любил этот город. Я каждый его приезд удивлялась, как он вдыхал воздух полной грудью: «Ну чем ты тут дышишь? Что тебе тут нравится? У тебя в Европе воздух лучше!». Он мне даже как-то сказал в последний свой приезд: «Мне хотелось уйти в тайгу и там умереть». Потом прищурился и говорит, а может я еще поживу? У меня внучка сделала дипломную работу о Хворостовском, на основе моего интервью сняла фильм, который назвала «Комета». Он и правда пролетел как комета и сгорел.
— Колледж во Владикавказе носит имя Гергиева еще при его жизни. И мы могли бы еще при жизни Димы это сделать. Но школу, институт, где он учился, переименовали только после его смерти. Родители хотят, чтобы был музей и при нем зал, где можно было петь и смотреть записи Димы. Видеоряд обязателен для обычного зрителя! Это профессионалы могут воспринимать на слух.
Мы общались до последнего.
— К тому моменту переписка уже была краткой, он все же сильно болел. Наша последняя встреча была на его последнем концерте, который он дал в Красноярске 2 июня 2017 года. Все понимали, что он приехал прощаться. В зале многие плакали.
Мне прислали видео последних его репетиций. У меня была истерика и я решила это удалить, чтобы никто не видел. Он занимался до самого последнего дня.
Лариса Марзоева: Воспоминания о Дмитрии Хворостовском
