Орлан страстный рыболов. Нормальную рыбку из глуби прудовой ему не выудить. Ловит ту, что при последнем издыхании, уже плавающую кверху брюхом. Но вот зимушка пришла, мороз «трещит по замёрзшей воде». И превращается горделивый орлан наряду с вороньём в падальщика. С мечтами снять эту птичку пошёл в поход к озеру Старый Дон, что в Шолоховском районе. Думалось, легонько добуду на плёнку желанный трофей: кину перед укрытием какую-нибудь падаль, а прилетит орлан – снимай, сколь плёнки хватит. Тут надо заметить: дело было во времена давние, когда найти приманку труда не составляло. Прикинул по карте, а до ближайшего колхозного свинарника, ого! 10 км туда и столько же назад, и всё бездорожно по заснеженным лесам.
Но прежде надо сделать засаду. Сначала, значит, копается окопчик в полный профиль. В армии меня этому мастерству за пару лет хорошенько научили. Далее возводится над ним купол светонепроницаемый. Бойница, через которую снимать дичь, закрывается куском решета от веялки. Наружу она выкрашена белым, внутрь – чёрным. Ты через дырочки всех видишь – тебя никто. Даже самая ушлая ворона не догадывается, что её фотографируют. Только вот снимки через сетку получаются не слишком чёткими. К вечеру моя засада готова. Пора на ужин и на покой.
Утром – за павшим поросёнком на свиноферму. Лишь вышел – вороньё стаей над кустами кружит. Ближе подхожу – два орлана пешком из-под них нелепым шагом заковыляли на простор. Тут крылья расправили, взлетели. «Какая мощь, красота! Ух, и кадры у меня будут!» А что они под кустами делали? Заглянул, а там – убитая олениха. Филейная часть у неё вырезана, остальное брошено. Кому-то, страсть как «мясы» захотелось, оголодал человек. Всю тушу не забрал, побоялся, – вдруг милиционер, или кто ещё в униформе тормознут. Ну, а мне не топать 20 км. Перетянул олениху к своей засаде. Вскрыл брюхо, чтобы птицам «блюдо» аппетитнее казалось. В чреве самки – маленьким комочком эмбрион – олешка, не увидевший света божьего. Осадком горьким на душу легло. Залез в укрытие, поджидаю к накрытому столу орланов. Но первой на моё подношение, как и следовало, явилась сорока. Мясца откушала, оценила. Следом другие налетели, и пошёл у них пир горой. Вороны мимо пролетали, с высоты горней оленину узрели, взалкали, белобоких разогнали. А как наелись, то по дубам расселись и на сорочью свору сверху снисходительно осоловелыми глазами взирают. Напихали зобы сороки, вороны меж тем своё съеденное переварить успели, попросили сорок место им уступить. И вот так пересмена у них до сумерек самых шла. Орланы, однако, не появились.
Ещё одна долгая зимняя ночь в лесу. Спалось плохо. На оленье мясо в ночи пожаловала кума. Она почуяла человека и долго хрипло вякала «вау, вау…»…
С. ЛОМАКИН, фото автора
Подробнее в №3
